Данное сообщение (материал) создано и (или) распространено иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента.
«Выученная беспомощность — не перед судьбой, а перед карательным аппаратом, хотя и его русские умеют дурить. Когда его не станет, то деловые качества русских получат еще больший простор»
Евгений Сеньшин
6 ноября 1991 года, 30 лет назад, Борис Ельцин возглавил правительство реформ России, его заместителем стал Егор Гайдар. Россияне запомнили эти реформы как «шоковую терапию». И готовы к ним оказались далеко не все. Поэтому и сегодня их вспоминают неоднозначно, а то и с гневом и ужасом. Действительно ли тогда можно было пойти другим путем или необходимость реформ настолько назрела, что иного выбора не было? На эту тему в интервью Republic размышляет политический деятель и экономист Сергей Жаворонков, сопредседатель политической партии «Демократический выбор» и член Совета фонда «Либеральная миссия».
«Плохо, что у нас не было тетчеризма»
— Для некоторых современных либералов гайдаровские реформы начала 1990-х сегодня выглядят дискредитацией идей либерализма и демократии. Некоторые даже считают, что это были и не либеральные реформы, а оголтелый тетчеризм, экономический радикализм, который никак не подходил для постсоветской России, только что пережившей развал СССР и население которой не было готово к рынку. Как вы относитесь к подобной оценке той экономической политики?
— Есть еще такая особенность, что многие из нынешних критиков реформ (Авен, Илларионов, Джеффри Сакс и прочие) сами работали в правительстве Гайдара, так что они ругают сами себя. «Постепенные реформы» мы уже видели в исполнении Горбачева, Рыжкова, Абалкина, Павлова. Чем они закончились, известно: исчезновением из магазинов всего, кроме хлеба. Я помню, как уже в декабре 1991 года стоял в очередях у себя на родине в Ставропольском крае. Никакого «оголтелого тетчеризма» в банальной идее, что цены на товары и услуги производители могут устанавливать свободно, что можно без всяких лицензий торговать с заграницей, что правительство не может бесконтрольно печатать деньги, вызывая гиперинфляцию, не было — это азы рыночной экономики, существующие во всех цивилизованных странах. А именно это, собственно, сделал Гайдар — он либерализовал цены и внешнюю торговлю (успешно) и пытался побороть гиперинфляцию. Правда, эта задача провалилась после того, как Верховному совету летом 1992 года удалось назначить главой ЦБ Виктора Геращенко, который стал активно печатать деньги. Все прочее, приватизация в частности, проходило уже без Гайдара. Задачу финансовой стабилизации удалось решить только к началу 1995 года, когда Ельцину удалось добиться отставки Геращенко.
Кстати, плохо, что у нас не было тетчеризма. Польша или страны Прибалтики, проведшие реформы быстро, — быстро и пришли к экономическому росту. Но Ельцин не был самовластным правителем, он был ограничен прокоммунистическим большинством Верховного совета. Думаю, что большой его ошибкой был отказ от идеи срочного роспуска Верховного совета где-то в конце 1991 года, на пике популярности, и проведения новых перевыборов с участием «президентской партии», как такие перевыборы были проведены в странах Прибалтики под формальным предлогом обретения независимости.
На счет «неготового к рынку» населения: основные рыночные навыки люди имели благодаря активно развитому в СССР черному рынку. Что же до их развития и усовершенствования, то невозможно научиться плавать по учебнику, не видя воды. И еще, население реформы 1992 года активно поддержало. Борис Ельцин на референдуме апреля 1993 года набрал 58% одобрения, на процент больше, чем он получил при избрании в июне 1991 года. И даже на отдельный вопрос, который был расставлен Верховным советом как ловушка против лично популярного Ельцина, «поддерживаете ли вы социально-экономическую политику президента и правительства», 53% ответило «да». Миф о всеобщей обиженности народа родился куда позднее, в нулевые годы, и дальше укоренился с помощью 20-летней пропаганды по Путин-ТВ.
— Можно ли сказать, что гайдаровские реформы создали предпосылки для возникновения авторитаризма, вертикали власти, полицейского государства и так далее? Наевшись стихийным рынком 1990-х, дефицитом социальной господдержки, настроение народа от романтизма перестройки резко качнулось в обратную сторону, поэтому новый авторитаризм и снижение политической конкуренции были приняты с распростертыми руками?
— Это странные обвинения. При Ельцине никакого авторитаризма не было: не было политзаключенных, были честные выборы с допуском на них всех желающих, была свободная пресса, и Ельцина можно было ругать даже по телевизору. Мятежники, восставшие с оружием в руках против него в октябре 1993 года и проигравшие, через полгода вышли на свободу по амнистии. Интересно, через сколько такие люди вышли бы сейчас и вышли бы вообще?
Обычно ссылаются на Конституцию 1993 года, но толком не могут объяснить: а в чем там проблема? В праве президента при определенных условиях распустить парламент? Ну так во Франции президент может это сделать без всяких условий. В утверждении президентом министров без согласия парламента? Во Франции то же самое. На самом деле, в большинстве диктатур (за редким исключением Китая, Кубы, КНДР, Вьетнама) вполне демократические конституции, в африканских диктатурах они списаны со стран-колонизаторов. Просто они ничего не значат, как, например, сейчас при Путине, статья 54 Конституции гласит, что закон обратной силы не имеет, а Путин подписал закон, что для экстремистов — имеет.
— Еще одно обвинение младореформаторам — это их экономизм, то есть сведение объяснения любой социальной, политической и культурной действительности к экономическому базису — соотношению спроса и предложения, при отрицании роли других факторов.
— Здесь я соглашусь, и сам Гайдар это признавал, что недооценка политического фактора, фактора агитации за реформы и поддержки своих политических союзников имела место. Гайдар вообще называл свое правительство «правительством технократов», было представление, что вот мы сделаем дело и уйдем, ненавидимые народом, писать умные книжки, а оценят нас потомки. А оказалось, что «дело» надо еще уметь защищать. Говорил выше — считаю ошибкой отказ Ельцина от идеи создания президентской партии в пользу модели «президент — гарант над схваткой». Такая партия вполне могла выиграть на выборах 1993 года и заложить базу для дальнейших реформ, а у Гайдара одного сил не хватило, хотя результат «Выбор России» в 1993 году, 15,5%, остается для либералов недостижимой целью с тех пор.
— Альтернативой гайдаровским реформам были другие модели, например, программа «500 дней» Шаталина и Явлинского. В чем, на ваш взгляд, плюсы и минусы той программы? Если бы Ельцин выбрал ее, то как могли бы сложиться события?
— Во-первых, в ней не так много отличий от тех реформ, которые произошли, как бы Григорий Явлинский сейчас ни пытался доказать обратное. «Выбрать» Ельцин ее не мог, так как она была написана к сентябрю 1990 года, а через год мы имели уже совершенно иную ситуацию, с гиперинфляцией и тотальным дефицитом. Коротко — предлагалось сначала, за первые 100 дней, провести приватизацию, а затем уже отпустить цены. Не думаю, что это сильно бы помогло, так как речь шла о малой приватизации, которая де-факто и так шла («аренда с выкупом» и так далее), а если говорить о проблеме монополий, как любит Явлинский, то речь надо было вести о приватизации крупной собственности, а это за 100 дней не сделаешь. В декабре 1991 года, когда возникла угроза голода, а страна получала иностранную гуманитарную помощь, запаса времени не было.
— Если взглянуть на гайдаровские реформы с расстояния прошедших 30 лет, то какие еще шаги нужно было сделать, чтобы провести преобразования с бо́льшим успехом?
— Первое — как можно более скорые выборы нового парламента и получение Ельциным-Гайдаром большинства вместо существовавшего двоевластия. Второе — одномоментная либерализация также цен на уголь, нефть, нефтепродукты, зерно. Их либерализация заняла еще несколько лет, поддерживая «инфляционный навес». Третье — отказ от кредитования стран СНГ (это произошло только через год). Четвертое — поиск внешнего финансирования любой ценой, именно тогда, в самый тяжелый период. МВФ под влиянием администрации Буша-старшего, не доверявшего Ельцину, такой поддержки именно в 1992 году не оказывал. Вплоть до реализации экзотических идей типа признания независимости Тайваня в обмен на финансовую помощь.
— В нулевые от либералов часто звучали идеи, что России нужен свой Пиночет. И вот вроде бы как уже 20 лет свой российский Пиночет у власти. Всевластие спецслужб, коммунисты играют декоративную роль и знают свое место — и какой итог?
— Проблема тут в том, что примеры сочетания жесткой авторитарной власти с успехами рынка единичны. Чили при Пиночете, Ли Куан Ю в Сингапуре, Тайвань при Гоминьдане, Корея при Пак Чон Хи, нынешний Катар при Хамаде ат-Тани. С натяжкой можно назвать еще пару стран Персидского залива, хотя в основном там никакие не реформы, а просто открытие месторождений. И это за 70–80 лет после Второй мировой войны.
Режим Владимира Путина никакого отношения к этим примерам не имеет. Это глубоко левый, прокоммунистический режим, подобный большинству латиноамериканских «горилл» прошлого века или многих африканских режимов сейчас. Это режим, проводящий непрерывную национализацию, увеличивающий бюджетные расходы вообще и военные в частности. С 2008 года непрерывно повышающий налоги и сейчас имеющий их, по рейтингу Paying Taxes, на уровне 46% — это выше большинства европейских стран. Это режим, чей глава публично рассказывает про конец капитализма и про то, что все предприниматели — жулики.
Все вышеупомянутые режимы обладали еще одной важной особенностью — провозглашали себя союзниками США. Путин же пытается стать во главе некоей странной коалиции разных режимов, частью откровенно дегенеративных, США ненавидящих. Да и мы наблюдаем уже восемь лет спад реальных доходов населения. О каком «экономическом чуде», ради которого нам надо пожертвовать какими-то свободами, мы говорим?
А вот российская оппозиция, напротив, правая. Никто там не требует национализации, ни Навальный, ни Ходорковский, ни Касьянов, ни Явлинский, ни Светов. Напомню, что во времена самых массовых протестов декабря 2011 года среди требований митингов не было ни одного экономического.
«Какая тебе разница, какие налоги, если завтра любой бизнес могут отобрать»
— Какие реформы необходимы сейчас? И с каких надо начинать: политических или экономических?
— Без политических реформ невозможны и никакие экономические улучшения. Невозможно говорить об инвестиционном климате в стране, где к каждому завтра могут прийти ФСБшники и потребовать отдать бизнес. В противном случае они тебя посадят по любой экономической статье, еще дополнив характеристику работы твоего предприятия статьей 210 об организации работы преступного сообщества (до 20 лет тюрьмы), как это, например, случилось с братьями Магомедовыми. Или обвинят в шпионаже, в качестве доказательств показав какую-то бумажку с грамматическими ошибками без твоей подписи — это якобы твоя анкета в иностранной спецслужбе, как это случилось с Кариной Цуркан. Суды же всегда проштампуют эти обвинения.
Кстати, обращаю внимание, что эти пострадавшие, как и в 95% случаев — это никакая не политика, не сигнал «не лезь в политику, и тебя не тронут». ФСБ превратилась в современной России в аналог НКВД сталинских времен — некоего сверхведомства, которое вправе вмешиваться в дела любых ведомств, а само неподотчетно никому. Неудивительно, что, как и в сталинское время, такое ведомство вырождается в преступную группировку. Не сомневаюсь, что после Путина так или иначе ее руководителей ждет свой 1953 год. Дополню, ФСБ расследует больше экономических дел, чем дел террористической и экстремистской направленности вместе взятых. Так что это инструмент передела собственности.
То есть необходимо начать с воссоздания правового государства. В этом нет ничего сложного. После привлечения к ответственности первых лиц это пошлет мощный сигнал вниз. То же самое касается судебной системы. Стоит вспомнить, что еще лет 10 назад мы имели вполне приличную систему арбитражных судов, где, например, реально было выиграть дело против налоговой инспекции. Она была преднамеренно уничтожена и включена в систему судов общей юрисдикции.
Для получения властями адекватных сигналов об общественных настроениях и проблемах страны вместо написания статей об истории Второй мировой войны должна быть демонтирована нынешняя вертикаль власти «от Кремля до подъезда». Полагать, что из Кремля можно адекватно знать проблемы подъезда, — это примерно такое же безумие, как в СССР полагали, что из Госплана можно запланировать нужное стране количество ботинок, гвоздей и банок огурцов. Власть должна избираться на свободных выборах — губернаторы, мэры, шерифы. Возможность отстранения от должности выборного лица должна быть по издержкам на уровне импичмента президента. Кстати, именно таковы, например, издержки импичмента судьи в США.
Попытки же ограничиться, например, снижением налогов толка не дадут. Какая тебе разница, какие налоги, если завтра любой бизнес могут отобрать, если любой сколь-нибудь крупный бизнес нуждается в «крыше»?
— Не так давно старый знакомый Владимира Путина, а также архитектор налогово-бюджетной политики путинизма, ныне глава Счетной палаты Алексей Кудрин высказался за масштабную приватизацию: «Изменить ситуацию может приватизация, которая даст предприятиям эффективных собственников. Это положительно скажется не только на результатах отдельных организаций, но и повысит эффективность экономики в целом». Насколько это предложение своевременно и отвечает потребностям экономических реформ?
— Безусловно, это разумное предложение, и именно так и надо сделать — приватизировать все эти «Роснефти», «Газпромы», Сбербанки, при необходимости предварительно разделив их. Проблема в том, что друзьям Владимира Путина это предложение категорически не нравится. Из крупных чиновников в последние годы у нас публично за приватизацию выступал министр экономики Алексей Улюкаев. Результат, увы, известен.
Потому подход у друзей Путина такой: мы можем какой-то маленький пакет акций продать, не теряя контроля. Впрочем, я отдаю должное храбрости Алексея Кудрина, который, пусть и в мягкой форме, говорит разумные вещи. И в XVIII-XIX веках находились члены королевских домов, которые выступали за отмену крепостничества, за народное представительство, хотя на первый взгляд это противоречило их интересам. Ну просто потому, что это по-людски.
И такое общее мнение внутри элиты тоже важно. Возьмем, например, отмену крепостного права Александром Вторым. Не будем же мы бредить вслед за авторами советских учебников, что он был «вынужден» к этому каким-то восстанием 100 крестьян в деревне Бездна, которое, к слову, произошло после отмены, а не до? Это была добрая воля самодержца. Но рассчитывать на нее, во всяком случае при Путине, точно не стоит.
«Когда еще тратить огромный накопленный ФНБ размером в 13 трлн, как не в пандемию? Чего вы ждете? Нашествия марсиан?»
— Одна из проблем, о которой говорят и левые, и правые, и консерваторы, и центристы, — решение проблемы бедности. Даже Владимир Путин в сентябре заявил: «Враг еще не побежден, а враг кто у нас: бедность значительного числа населения, нерешенные проблемы в системе здравоохранения, образования, в развитии инфраструктуры…» При этом в России не просто бедность, а бедность работающих людей, что уже давно нонсенс для развитых стран. В чем причины бедности и как нужно решать эту проблему?
— Ловушка бедности в том, что в России низкие пенсии и низкие зарплаты в бюджетном секторе. Это, в свою очередь, снижает зарплаты и в частном секторе, а также потребительский спрос. Деньги идут на военные авантюры (военно-полицейские расходы составляют треть бюджета), на жирующие госкорпорации. Но, например, на индексацию пенсий работающим пенсионерам нескольких сот миллиардов рублей денег нет, это при бюджете в 25 трлн. Нет денег у партии «Единая Россия», как только что мы узнали в Государственной Думе, и на то, чтобы освободить от квартплаты несколько тысяч оставшихся в живых ветеранов войны. Если мы сравним средние зарплаты в России и в сопоставимых странах по душевому ВВП, мы увидим, что они отличаются в разы. Средняя зарплата в Румынии в пересчете на евро — чуть выше €1100, в России — €630. Уж не говоря об Эстонии, кстати, бывшей республике СССР, не имеющей ни нефти, ни газа, где средняя зарплата уже превысила €1500.
— Среди либералов и сторонников рынка вызывает споры необходимость прямой денежной помощи населению. Особенно этот вопрос остро встал в период нерабочих дней из-за пандемии коронавирусной инфекции. Споры усиливались на фоне информации, что правительства экономически развитых стран, мягко скажем, не скупились на помощь своим гражданам. Как вы считаете, насколько политика прямой финансовой помощи укладывается в идеи современного либерализма и применимо ли это в России?
— Есть споры между чиновниками, которые пытаются объяснить, что структура расходов бюджета — это некая данность, а их задача, как бухгалтеров, свести доходы с расходами, и либералами, которые говорят, что вы можете взять деньги из вот этой статьи и переместить их вот в эту статью. История с расходами в пандемию это подтверждает. Когда еще тратить огромный накопленный ФНБ размером в 13 трлн, как не в пандемию? Чего вы ждете? Нашествия марсиан? А, к войне с Америкой готовитесь. Ну-ну. Тогда не надо себя либералами называть.
Среди развитых стран сегодня нет таких, которые не оказывали бы гражданам прямую финансовую помощь при пандемии. Но отличались ее размеры и категории тех, кому она оказывалась. В России она также была оказана, но в крайне небольшом объеме (в некоторых регионах было больше). Она была сосредоточена на семьях с детьми, причем почему-то без учета их доходов. В США же, например, на всем населении, но зато с верхней планкой доходов в $75 тысяч на человека. Сумма в России составила 15 тысяч рублей на ребенка до 3 лет и 10 тысяч на более старших, а в США — 1200 долларов на человека.
— Здесь же уместно спросить про безусловный базовый доход. Вот последние новости на эту тему: Южная Корея может стать первой страной, которая внедрит безусловный базовый доход (ББД) на национальном уровне. Сочетаема ли эта мера с развитой рыночной экономикой?
— Безусловный базовый доход — это вредная идея, неслучайно везде, где он обсуждался, от него отказывались. В Швейцарии на референдуме 70% проголосовало против. В Финляндии после нескольких лет эксперимента, когда тысячам людей его выплачивали, выяснилось, что он ничего не дает — никто не начинает работать. Думаю, и корейские социалисты с этим провалятся на выборах, ведь речь идет исключительно об их гипотетическом успехе. В России же стоит помнить о том, что, как и с идеей «природной ренты», общие доходы бюджета не столь велики, чтобы базовый доход составил сколь-нибудь значимую величину.
«Всем реформаторам стоит помнить: свободное общество от несвободного может отделять жизнь одного поколения»
— Недавно Владимир Путин сделал странное заявление: «Все говорят о том, что существующая модель капитализма, а это сегодня основа общественного устройства в подавляющем большинстве стран, исчерпала себя», а также добавил: «Повсеместно, даже в самых богатых странах и регионах, неравномерное распределение материальных благ ведет к усугубляющему неравенству». Странно то, что произносит это именно он, а не лидер какого-нибудь движения «новых левых» на Западе. Как можно описать сложившийся капитализм в России и прав ли Владимир Путин в своем утверждении?
— Видимо, Путин имеет в виду, что капиталисты должны делиться с чекистами как правящим сословием (но вовсе не с народом!) все большей долей прибыли, и в этом и заключается его «особый путь к капитализму». А также я напомню, что Путин называл себя и либералом, и националистом, тут же призывал бороться с либералами и националистами. Так что не стоит обращать на это особого внимания. Режим в России носит прежде всего не правый или левый, а феодальный характер. Но если все же пытаться его характеризовать, то это: национализация, высокие налоги, государственный культ СССР — и все это, конечно, признаки левой идеологии.
— На ваш взгляд, готово ли сегодня российское общество к большей экономической либерализации, чем 30 лет тому назад? Или есть какие-то препятствия в особенности «национального характера», «менталитете», «выученной беспомощности», недоверии общества к власти?
— Есть общая тенденция маятника. После падения авторитарного режима идет отрицание тех принципов, на которых он стоял. Так как Путин стоит на позициях советской ностальгии и этатизма, то следует ожидать обратного: ленинопада, либертарианства… О некоторых сюжетах я сожалею. Например, безусловно, произойдет рост атеистических настроений, потому что власть сейчас прикрывается «московским патриархатом» как фиговым листком.
А недоверие общества к власти — это здоровое явление. По отношению к власти должна действовать презумпция виновности так же, как к гражданину — презумпция невиновности. Каждое свое действие власть должна обосновывать. В области менталитета я не вижу больших препятствий: русские весьма склонны к бизнесу, примерно как американцы, достаточно посмотреть на количество российских долларовых миллиардеров в списке Forbes (123) и сравнить их с количеством в странах, абсолютный ВВП которых превышает российский. Например, в Великобритании их 56, хотя абсолютный ВВП считающейся деловой столицей мира Великобритании выше российского почти в два раза. «Выученная беспомощность» — не перед судьбой, а перед карательным аппаратом, хотя и его русские умеют дурить. Когда его не станет, то деловые качества русских получат еще больший простор.
— Если бы младореформаторы заглянули в 2021 год, то с удивлением бы обнаружили, что правительство внедряет методы контроля цен за продуктами, а в экономике страны реанимируются элементы плановости. В частности, предполагается создать единую автоматизированную систему сбора и анализа данных по социально-экономическим параметрам для анализа в реальном времени. Говорит ли это о том, что наследие и достижения младореформаторов постепенно сходят на нет?
— Чем плохо регулирование цен, знает каждый, кто жил в СССР. Оно плохо тем, что тот хороший товар, на который регулируется цена, удивительным образом исчезает с прилавков и начинает продаваться с черного хода, по цене не просто рыночной, а значительно превышающей рынок, так как продавец ведет нелегальную деятельность. Но даже «регулирование-лайт», применяющееся сейчас, вредит производству, искажает рыночные стимулы. Продавец вынужден субсидировать один товар за счет другого, например, низкую цену регулируемого подсолнечного масла через высокую цену «подсолнечного масла с добавлением оливкового». Совершенно идиотскими выглядят запреты на экспорт. Ни одна развитая страна не ограничивает экспорт, все его стимулируют. «Умники» объясняют, что вот, мол, бизнес получает сверхприбыль от экспорта, надо изымать прибыль, заставлять дешево продавать в России. Но почему-то, когда цены падают ниже себестоимости, а такое с сырьем бывает, никто не предлагает бизнесу компенсировать убытки.
Что касается элементов планирования, то в диссертации главы администрации президента Антона Вайно рассказывалось про «нооскоп», в который загружаешь данные и получаешь ответ, что делать. Все это фантазии. В целом идеи плановости наталкиваются на то, что вожди режима сами являются бенефициарами пусть феодальной, но во многом рыночной экономики. Как вы думаете, почему не получается бороться с офшорами? Да потому, что в этих офшорах сидит кто надо. Ну а всем реформаторам стоит помнить, что, как говорил Рональд Рейган, свободное общество от несвободного может отделять жизнь одного поколения. И не почивать на лаврах.
— В чем вы видите опасность экономической политики правительства Михаила Мишустина, Андрея Белоусова и их коллег для рыночной экономики? Если продолжится то же, что и было, где мы окажемся лет через 10?
— Примерно там же, где и здесь, медленно деградируя. Экономический рост России за последние 10 лет, даже если мы уберем период пандемии, составил в среднем примерно 1%, что ниже, чем экономический рост в зоне евро. Душевой ВВП самой бедной страны зоны евро, Латвии, превышает российский в два раза. Италия превышает в 3,5 раза, Франция и Германия — в 4,5–5 раз… То есть разрыв в уровне жизни увеличивается. И это не говоря о США с их 2,5–3% роста, о Китае, который 15 лет назад был вдвое ниже России по душевому ВВП, а сейчас ее опережает.
Но при этом заступлюсь за правительство: мы видели, что ряд безумных идей оно тормозит, как, например, публично объявленную спикером Госдумы Володиным в 2020 году идею всеобщего регулирования цен. Но оно действует в заданных политических рамках, и возможности что-то сильно поменять к лучшему у него нет. Разве что только в случае, если будет война с Америкой. А судя по событиям 2014 года, исключать этого нельзя, как пишут в военных журналах — «неядерный конфликт между ядерными державами». Правда, в этом конфликте Путин проиграет.
